Вопросам установления переходного правосудия в Украине был посвящен Первый форум ДРА и CivilM+ по Восточной Украине, который состоялся 14 ноября в Берлине. Все эксперты форума сходятся во мнении, что на сегодняшнем этапе развития конфликта необходима фиксация и сохранение фактов о совершенных преступлениях для осмысления прошлого как с юридической, так и с исторической точек зрения, а также установление минимальных условий для привлечения к ответственности всех людей, совершивших преступления против человечности — безнаказанность приводит только к увеличению насилия. Необходимым условием правильного функционирования правосудия переходного периода является политическая воля, которая должна поспособствовать установлению единого общепринятого нарратива о пережитом конфликте.

Эксперты уверены, что несмотря на уникальность каждого военного конфликта, обращение к международному опыту установления переходного правосудия, даже если он не всегда идеальный, может помочь Украине избежать многих ошибок и в первую очередь понять, какие вопросы необходимо задать на этапе разработки правосудия переходного периода для того, чтобы этот механизм сработал правильно.

На видео эксперты форума: Весна Тершелиц (Центра по работе с прошлым), Александр Презанти (международный юрист), Ральф Поссекель (Фонд «Память, Ответственность, Будущее»), Дмитрий Макаров (Молодежное правозащитное движение), Александр Черкасов (Правозащитный центр «Мемориал»), Олександра Матвийчук (Центр гражданских свобод), Александр Хуг (бывший первый заместитель председателя СММ ОБСЕ в Украине)  делятся своим пониманием концепта переходного правосудия для Украины, а также размышляют о роли гражданского общества в этом процессе.

25-26 июня в Гааге состоялся экспертный семинар членов платформ CSP и CivilM+ по теме «Восстановление справедливости и диалога в конфликтных регионах ОБСЕ — два аспекта правосудия переходного периода». Мы публикуем избранные отрывки из выступлений экспертов. 

Валерий Новиков, Луганский областной правозащитный центр «Альтернатива» (Украина):

«За годы конфликта на Донбассе общественные организации и международные группы собрали огромный массив доказательств нарушений международного гуманитарного права и прав человека, но зачастую этого недостаточно чтобы говорить о полноте доказательств тех или иных фактов международных преступлений. Есть ряд причин, по которым расследование международных преступлений усложнено.

Украинские правоохранительные органы и судебная система не были готовы к агрессии. Часть правоохранительных органов перешла на сторону, которая противостоит вооруженным силам Украины. Часть судов осталась на неподконтрольной украинской власти территории, соответственно был утрачен доступ к документации, повысилась нагрузка на суды на подконтрольной территории. Часть судей, которая работает на подконтрольной территории имеют родственников, собственность на другой стороне – и это делает их уязвимыми. Были случаи, когда судьи заезжали на неподконтрольную территорию и попадали в плен. У следственных органов нет доступа к неподконтрольной территории, что не позволяет провести расследование, попасть на место совершения преступления, собрать свидетельства. Поскольку часть правоохранительных органов перешла на сторону незаконных военизированных формирований, жертвы не всегда доверяют правоохранительным органам и не обращаются к ним с заявлениями. Часто люди предпочитают делиться информацией с правозащитными организациями.

В течение 2014-2018 законодательство определяло конфликт как антитеррористическую операцию. Затем появилось новое определение – операция объединенных сил. В результате между законами возникают разночтения, которые приводят к юридическим коллизиям. Украинское законодательство до сих пор не гармонизировано с МГП. Буквально недавно в первом чтении был поддержан законопроект, который призван решить эту проблему. Тем не менее, на данный момент в Украине невозможно привлечь к ответственности за военные преступления и преступления против человечности, совершенные в зоне конфликта, и это ограничивает возможности следственных органов.

Еще одна проблема в контексте борьбы с безнаказанностью связана с тем, что обвиняемые могут скрыться от правоохранительных органов просто перейдя на неподконтрольную территорию. Поскольку у Украины нет взаимодействия с Россией по таким расследованиям, то получение российского гражданства становится для такой категории подозреваемых еще одним шансом уйти от наказания. Что касается тех пострадавших, которые проживают на неподконтрольных правительству Украины территориях, то они не могут обратиться с жалобой в правоохранительные органы на подконтрольной территории, опасаясь последствий для безопасности своей жизни в ОРДЛО.

Пока идет горячая фаза конфликта в Украине очень остро воспринимаются вопросы амнистии. Дискуссии на эту тему вызывают противоречия даже в правозащитном сообществе. Как на западной, так в центральной и восточной Украине конфликт коснулся большого количества людей, у которых погибли, или были ранены родственники и знакомые. На неподконтрольных территориях ситуация еще сложнее из-за вовлечения людей в систему незаконных органов. Так называемые ДНР и ЛНР придумали массу способов, чтобы так или иначе «привязать» к себе людей. Например, чтобы оформить продажу имущества на неподконтрольных территориях, человек вынужден получить «паспорт ЛНР». Такое массовое «повязывание» людей в систему рассчитано на то, чтобы у людей возникали страхи и они опасались преследования в Украине. Люди не готовы делаться информацией о преступлениях, которые совершаются на неподконтрольных территориях, потому что они не уверены в собственном будущем. В Украине отсутствует законодательство, которое бы давало четкий сигнал жителям неподконтрольных территорий о том, кого из них не будут преследовать. Такие люди как врачи, учителя думают, что работая в ЛНР, они будут преследоваться в Украине. Необходимо разработать понятное законодательство, которое четко бы определяло, кто будет нести ответственность, а кто не будет преследоваться законом. Это уменьшит страхи и повысит шансы на взаимопонимание с украинцами по ту сторону линии соприкосновения».

25-26 июня в Гааге состоялся экспертный семинар членов платформ CSP и CivilM+ по теме «Восстановление справедливости и диалога в конфликтных регионах ОБСЕ — два аспекта правосудия переходного периода». Мы публикуем избранные отрывки из выступлений экспертов. 

Олександра Матвийчук, Центр гражданских свобод (Украина):

«Когда мы работаем с темой удерживаемых в контексте конфликта в Крыму и на Донбассе, мы условно делим дела на такие категории: 1) задержанные по сфабрикованным делам на территории РФ; 2) военнопленные заложники на территории ОРДЛО; 3) те, кто удерживается на территории Украины в связи с участием в конфликте. Последнюю категорию тоже можно условно разделить на подкатегории: граждане Украины, задержанные в связи с участием в конфликте; граждане России, задержанные в связи с участием в конфликте; и третья подгруппа — это граждане Украины, которые удерживаются по подозрении в участии конфликте, но в их делах нет достаточных оснований.

На территории РФ и Крыма нам достоверно известно о 98 человек, которые неправомерно удерживаются, и это только верхушка айсберга. На территории оккупированного Донбасса в нашем списке около 120 человек. Список ведет СБУ, он засекречен. И даже если бы он был открыт, понимание процессов, которые там происходят, говорит о том, что точное количество неизвестно. Среди этих людей украинский режиссер Олег Сенцов, фермер Владимир Балух, который был задержан за то, что отказался снимать украинский флаг со своего дома. Узник совести Эмир Усейн Куку, донецкий журналист Асеев и многие другие.

Задачи, которые мы перед собой ставим, мы делим на 2 уровня. Первый уровень — освобождение. Но поскольку нет явного понимания, как этого добиться, мы концентрируемся на другом уровне —  люди, которые находятся в российских тюрьмах до момента освобождения должны дожить, поэтому необходимо, чтобы им предоставляли медицинскую помощь, не пытали, допускали адвокатов. 58-летний крымский татарин Эдем Бекиров умирает в СИЗО Симферополя. Он возвращался в Крым, чтобы повидаться с матерью перед тяжелой операцией на сердце. Он не может поднять бутылку с водой, но был обвинен в том, что провозил 12 кг тротила. Он находится в СИЗО, где нет никакой возможности для оказания медицинской помощи и, несмотря на решение ЕСПЧ, продолжает там находиться.

Мы пытаемся использовать международные механизмы, но видим, что они не работают. Это не означает, что не нужно обращаться, но не нужно этим ограничиваться. Поэтому наша организация выбрала для себя путь создания международных сетей солидарности и оказания давления на государства, которые считают себя демократическими, чтобы они тоже вовлекались в решение этой проблемы. Если в 2014 мы запустили информационную кампанию Let my people go, которая имела целью рассказывать о таких случаях, то в 2018 глобальная акция Save Oleg Sentsov, которую запустила наша организация, уже взяла другого порядка цель. Мы объединили публичные группы в 40 странах мира, и мы были первыми, кто внедрил практику синхронных демонстраций по всему миру с одинаковыми лозунгами. И действительно, есть разница: когда во Франции выходит 7 городов, в Германии 8 и в каждом отдельном случае количество людей не значительно, но параллельно выходит 40 стран, то это становится видимо. Мы добились таких результатов как например звонок Макрона Путину и разговор про Сенцова, для чего президент Франции прервал свой отпуск. Это стало возможно, потому что к флешмобу «отправь листовку Макрону» присоединились французские интеллектуалы и пресса. Мы добились того, чтобы в резолюции Европарламента были перечислены имена всех политзаключенных, а не 2-3 самых важных. После кампании писем в Совет Европы президент Ягланд обратился к Путину с просьбой о помиловании Сенцова.

Есть несколько проблемных вопросов, которые мы можем решить только сообща:

1) Вопрос категорий критериев и список удерживаемых. Проблема в понятийном аппарате: кого считать политическими заключенными? Можем ли мы использовать путеводитель к тем лицам, которые удерживаются в связи с конфликтом?

2) Вопрос тактики и стратегии. Нам нужен международный опыт, чтобы не навредить.

3) Вопрос площадок. Минские переговоры ведутся только по Донбассу. Заключенные в России и в Крыму не входят в рамки Минского процесса, а значит нужна другая переговорная площадка».

25-26 июня в Гааге состоялся экспертный семинар членов платформ CSP и CivilM+ по теме «Восстановление справедливости и диалога в конфликтных регионах ОБСЕ — два аспекта правосудия переходного периода». Мы публикуем избранные отрывки из выступлений экспертов. 

Сафи Вант Лэнд, Impunity Watch (Нидерланды):

«Мы [Impunity Watch] проводили гендерное исследование на Западных Балканах, согласно которому, женщины в сельских районах Боснии, подвергшиеся сексуальному насилию, не увидели справедливости и не получили возмещения. Они все еще сталкиваются со стигматизацией, по их ощущениям, в стране все еще царит безнаказанность. По сути, насилие считается нормальным явлением. Это вызывает разочарование, учитывая инвестиции в реформу правосудия переходного периода, за которую западные державы выступали в течение последних примерно 20 лет.

В качестве отправной точки я хотела бы кратко упомянуть, разумеется, что, когда мы думаем о целостном подходе, мы должны с самого начала признать, что люди испытывают насилие по-разному. Это относится и к самим обществам и к постконфликтным ситуациям. И это важно иметь в виду. Когда мы пришли к выводу о необходимости переходного периода, мы должны помнить об истории и лозунге «никогда больше», у нас есть этот ключевой рывок к справедливости и стремлению привлечь к ответственности виновных.

Уголовное правосудие для многих жертв не всегда означает правосудие. В 80-х годах, особенно в Латинской Америке, мы увидели социальное и политическое движение, которое движет переменами, комиссию по установлению истины, процесс, в котором был большой вклад со стороны женщин, но женщины не всегда были включены в формальную рабочую среду. Много неудач. Мы часто видим разрыв между доминирующей тенденцией правосудия переходного периода и потребностями жертв, и эти две системы не пересекаются. Некоторые из проблем, с которыми сталкивается переходное правосудие: 1) институционализация правосудия переходного периода — движение часто осуществляется сверху вниз; 2) очень технические подходы и инструментарий, разработанный международными экспертами, которые не всегда информированы о конкретном политическом контексте. Нам необходимо сосредоточить внимание на симптомах, на непосредственных причинах, побуждающих насилие. Вместо этого мы часто игнорируем исконные причины и механизмы, способствующие безнаказанности».

25-26 июня в Гааге состоялся экспертный семинар членов платформ CSP и CivilM+ по теме «Восстановление справедливости и диалога в конфликтных регионах ОБСЕ — два аспекта правосудия переходного периода». Мы публикуем избранные отрывки из выступлений экспертов. 

Изабела Кисич, Хельсинский комитет по правам человека в Сербии, Белград:

Когда я была молода, я мечтала увидеть всех преступников в суде. Сейчас я вижу, что большинство из них в Сербии свободны. Многие люди, участвовавшие в войне, сегодня снова у власти. То, что мы имеем сегодня через 20 лет после так называемого урегулирования конфликта и заключения мирного соглашения, по-прежнему является конфликтом. Это уже не вооруженный конфликт, но все еще конфликт. Международное сообщество не смогло сформулировать последовательную политику в отношении того, каким образом справедливость в более широком смысле должна направлять деятельность по миростроительству на Западных Балканах. Может быть, теперь есть шанс выстроить эту политику.

Одним из наиболее важных механизмов в югославском деле является МТБЮ (Международный трибунал по бывшей Югославии), учрежденный Организацией Объединенных Наций. Конечно, нам нужна была политическая воля для создания этого суда, и в данном случае Россия была на одной стороне с другими странами. Сотрудничество с МТБЮ носило весьма неопределенный характер, и на него оказывалось сильное давление со стороны международного сообщества. Балканские страны во многих случаях отказывали в выдаче подозреваемых. Сербия не хотела сотрудничать с трибуналом в предоставлении документов и т.д.

Следует отметить, что работа МТБЮ имела решающее значение для систематизации фактов о войне и довоенном периоде. Однако ожидания, возлагаемые на трибунал в процессе примирения, были слишком высокими. Уголовное правосудие, безусловно, не может рассматриваться как единственный инструмент правосудия переходного периода, поэтому необходимо рассмотреть и другие аспекты процесса примирения. Судебные процессы в трибунале не оказали влияния на общественное мнение во многих пост-югославских странах. Также ряд принятых Международным Судом решений — таких как решение по делу Боснии против Сербии, в котором Сребреница квалифицируется как геноцид, или консультативное заключение по декларации независимости Косово, которые также важны для переходного процесса в Югославии — не были разъяснены надлежащим образом гражданам Сербии. Общественное мнение не изменилось, поскольку не было желания доводить эти решения до сведения граждан.

Ни одна страна на Западных Балканах не приняла какой-либо общепризнанной концепции правосудия переходного периода. У нас есть только некоторые отдельные инициативы. Некоторые внутренние механизмы включают в себя создание судов для рассмотрения военных преступлений или некоторые изменения, некоторые реформы армейской службы, но все эти механизмы находятся сегодня в кризисе, и процесс примирения находится в регрессе. Региональные отношения находятся, пожалуй, на самом низком уровне со времен последней войны. Наиболее сложным аспектом этого процесса является создание универсального исторического нарратива о конфликте и определение природы войны. Сербия является главным препятствием на пути этого процесса, поскольку с самого начала войны она не меняла своего нарратива. Военный нарратив до сих пор присутствует в общественной и политической жизни. Пока нарратив остается прежним, примирения между обществами на Западных Балканах не будет. Реформирование институтов и создание исторического нарратива о причинах войны являются двумя неразрывными аспектами правосудия переходного периода в регионе. Существование только одного из этих процессов, не приведет к стабильному миру.

У нас было несколько попыток создать комиссии по установлению истины и примирению на Западных Балканах, но в настоящее время действует только одна комиссия, которая представляет большую коалицию организаций гражданского общества в регионе. Эта коалиция создана для определения всех аспектов, касающихся жертв военных преступлений и других серьезных нарушений прав человека в Югославии в период с 1991 по 2001 год. Эта инициатива пользуется поддержкой международного сообщества. Кроме того, полмиллиона человек из пост-югославских стран поставили свои подписи под этой инициативой, заявив о своей поддержке.

Коалиция все еще сталкивается с некоторыми проблемами. Критики утверждают, что региональный подход к фиксации фактов игнорирует политический, культурный и социальный контекст накануне войны. Сторонники такого подхода заявляют, что сербское общество должно нести ответственность за военные преступления. Югославская война не была гражданской войной. Это была агрессивная война, Сербия оккупировала часть территорий других республик, в первую очередь Боснии и Хорватии. Однако упорство в привлечении к ответственности за массовые военные преступления бросает тень на гораздо более важное измерение войны — политику, которая породила эти преступления. В этом контексте государство Сербия, его институты и элита не несут никакой ответственности. Факты о военных действиях и военных преступлениях были хорошо задокументированы еще до войны. Примирение возможно только после того, как будет описан и обсужден весь контекст. Игнорирование контекста подрывает достижение всего проекта. Другим решением могло бы стать внедрение образовательного подхода в качестве механизма отправления правосудия в переходный период. Всестороннее обсуждение с молодежью контекста и причин конфликта. Но у региона нет ресурсов для реализации таких комплексных образовательных программ, поэтому необходима международная помощь. Важно также отметить, что все инструменты правосудия переходного периода должны основываться на четком наборе ценностей, поскольку для достижения устойчивого мира необходимо обновление общества.

Обзор дискуссии доступен на BalkanInsight.com.

Что предусматривает реинтеграция? Возможны ли несколько ее вариантов? Что должно сделать государство, чтобы не поступиться национальными интересами во время переговоров?

Когда эти вопросы задаются специалистам, ответы на них могут быть не совсем очевидными для широкой аудитории. Так, необходимо признать, что следует говорить не только о реинтеграции, но и о деоккупации и интеграции в целом. Реинтеграция (любая) без деоккупации невозможна, если мы ставим целостность государства как приоритет. Так, даже деоккупация может иметь несколько версий — от наступательных операций до долговременного присутствия миротворческой миссии ООН и создания временной администрации. И конечно же, не следует смешивать процессы деоккупации и реинтеграции — они несколько разные по срокам, исполнителям и конечным целям.

Эти различия были достаточно сложными для объяснения, но участники круглого стола «Вызовы переговоров о Донбассе: как сделать реинтеграцию безопасной для Украины?» попытались четко обозначить эти позиции. Организаторы стола, Национальная платформа «Диалог за мир и безопасную реинтеграцию», добились нужного эффекта, собрав активистов НПО, депутатов и представителей власти с их достаточно отличными взглядами на сложный процесс переговоров.

Видео мерприятия

Результатом круглого стола стали несколько важных тезисов, на которых сошлись все участники круглого стола.

Во-первых, Украине нужна единая государственная стратегия реагирования на вооруженный конфликт. Не важно при этом, какая из концепций будет выбрана — правосудие переходного периода (Transitional Justice), миростроительство (Peace-Building), развитие доверия населения (Confidence-Building Measures). Главное, чтобы эта стратегия работала синхронно на уровне парламента, министерств и гражданского общества.

Во-вторых, нам нужно иметь несколько разработанных вариантов реинтеграции для продвижения этого процесса в разных условиях. Задача довольно сложная, ведь даже известные нам примеры мирной реинтеграции Германии или сербских анклавов в Хорватии пока не укладываются в привычные стереотипы государственного управления.

Желаем имплементировать немецкий опыт? Пожалуйста, давайте будем готовы к 600 тыс. уволенных работников ГДР из разных областей вследствие оптимизации системы государственного управления. При этом более из чем 100 тыс. возбужденных уголовных дел в отношении работников Штази (министерства государственной безопасности ГДР) к лишению свободы было осуждено всего около 40 человек (0,04%). Готовы ли мы сейчас к таким результатам реинтеграции и эффективности уголовного преследования лиц, виновных в конфликте и образовании ДНР / ЛНР?

Хотим ввести элементы хорватской модели реинтеграции? Пожалуйста, к нашим услугам опыт создания на деоккупированных территориях Восточной Славонии (сербский анклав) временной смешанной полиции (хорватов и сербов). Или готово МВД Украины создать такие подразделения в деоккупированном Донецке из бывших милиционеров ДНР и полицейских Украины? Готово Министерство обороны провести кампанию добровольной сдачи оружия? Или — как в Хорватии — анонимно и с выплатой денежного вознаграждения за каждую единицу, независимо от технического состояния?

В-третьих, все присутствующие были согласны с тем, что переговорному процессу не хватает информационно-экспертной составляющей. И выход на Майдан 14 октября десятков тысяч людей — это результат отсутствия обратной связи власти с гражданами. Понятно, что переговоры —процесс сложный и деликатный, требующий тишины и чрезвычайно узкого круга участников. Но на стадии подготовки экспертная среда может выработать необходимое количество вариантов, которые могут быть предложены первыми лицами друг другу за закрытыми дверями переговоров. Так же, как и обобщенная информация о проблемах и течения переговоров должен поставляться органами власти своевременно и широко.

Приятно, что указанные пункты в целом совпадают с позицией многих правозащитных НПО, занимающихся процессом преодоления конфликта, в том числе — УХСПЧ и международной платформы CivilM+.

Надеемся, что создаваемая экспертная площадка на базе Комитета Верховной Рады Украины по правам человека, деоккупации и реинтеграции временно оккупированных территорий Донецкой, Луганской областей и Автономной Республики Крым и города Севастополя, национальных меньшинств и межнациональных отношений будет надежной поддержкой достигнутого понимания.

Источник: УГСПЛ

Эксперты платформы CivilM+ подготовили рекомендации по проведению успешной реинтеграции региона и его жителей, обращенные к государственной власти всех уровней, политикам и дипломатам, парламентариям и чиновникам в Украине и за ее пределами, международным политическим и финансовым институциям, гуманитарным организациям и представителям гражданского общества. В основу публикации легли результаты дискуссий, состоявшихся в рамках II Международного форума «Реинтеграция на Донбассе — улучшение гуманитарной ситуации и восстановление межличностных контактов в зоне конфликта», который прошел 13-14 ноября 2019 года в Киеве.

Среди первоочередных мер для эффективной реинтеграции ОРДЛО и их населения, а так же ВПЛ публикация подробно разбирает следующие шаги:

• урегулирование гуманитарного кризиса и обеспечение эффективного доступа населения к реализации прав/базовым сервисам;
• устранение всех форм дискриминации и равный доступ к услугам и правам;
• разработка концепции переходного правосудия;
• обеспечение доступа к реализации гражданами права на свободу передвижения и восстановление социальных связей;
• предоставление доступа к образованию для всех граждан Украины независимо от места их проживания;
• осуществление последовательной политики в отношении органов местного самоуправления на
  подконтрольной Правительству Украины территории в Донецкой и Луганской областях;
• минимизация рисков для окружающей среды в регионе конфликта.

Подробнее читайте в публикации «Реинтеграция населения, пострадавшего от конфликта на Донбассе и восстановление справедливого мира: текущее состояние и приоритеты на будущее» на русском и английском языках.

В пункте 1 статьи 17 законопроекта речь идет о том, что лица, совершившие преступления, подпадающие под юрисдикцию Международного уголовного суда (МУС), не подлежат освобождению от уголовной ответственности или помилованию, а также к таким лицам не может быть применена амнистия.

Дело в том, что на практике будет непросто доказать, что то или иное преступление подпадает под юрисдикцию МУС. Таким образом, это положение будет актуальным только для небольшого количества преступлений, расследование которых позволит четко установить, что они действительно подпадают под юрисдикцию МУС.

Правильнее и справедливее было бы сначала принять во втором чтении уже давно обсуждаемый законопроект «О военных преступниках», который гармонизирует Уголовный кодекс с международным законодательством. И уже потом в этом законопроекте указать перечень конкретных статей Уголовного кодекса Украины, по которым не может быть применена амнистия, помилование и освобождение от ответственности.

И хотя в статье 23-й законопроекта речь идет об общих принципах ответственности за правонарушения, совершенные в ходе временной оккупации, такие важные вопросы должны быть определены очень конкретно. В этой же 23-й статье есть ссылка на законопроект, который может / должен быть разработан и содержать расширенный перечень случаев, когда лица не могут быть освобождены от уголовной ответственности, помилованы или амнистированы. То есть без разработки и принятия дополнительного законопроекта вопрос привлечения к ответственности и освобождения от нее не является окончательно урегулированным.

Более уместным было бы иметь весь пакет соответствующих законопроектов для рассмотрения Верховной Радой Украины (ВРУ). Это позволит избежать ситуации, когда законопроект, которому не хватает конкретики, будет принят, а подготовленный в будущем, который будет иметь значительные детали и вызывать серьезные противоречия в обществе – не будет приниматься ВРУ. Такая практика в Украине уже не нова, и нельзя допустить торможения процесса переходного правосудия из-за разделения во времени принятия связанных между собой законопроектов.